Твен Марк - Некоторые Факты Касательно Недавнего Карнавала Злодеяний В Коннектикуте
Марк Твен
НЕКОТОРЫЕ ФАКТЫ КАСАТЕЛЬНО НЕДАВНЕГО КАРНАВАЛА ЗЛОДЕЯНИЙ В КОННЕКТИКУТЕ
Перевод А. Копелиовича
Настроение было превосходное, я почти ликовал. Я поднёс спичку к сигаре, и
в этот момент мне вручили утреннюю почту. Первый адрес, на который упал мой
взгляд, был написан от руки, от чего весь я был охвачен приятным трепетом. Это
был почерк тётушки Мэри, человека, которого я любил и уважал больше всех на
свете, после своей семьи. Она была кумиром моего детства; зрелый возраст,
обычно несущий конец обаянию, не смог сместить её с этого пьедестала; нет, он
лишь подтвердил её право находиться там, и её смещение отодвинулось за пределы
возможного. Чтобы продемонстрировать, насколько сильно было её влияние на
меня, я лишь замечу, что уже спустя долгое время после того, как неизменное
"бросай курить" всех окружающих перестало производить какой-либо эффект,
тётушке Мэри всё же удавалось привести в чувства мою отмершую сознательность,
когда она бралась за дело. Но у всего в этом мире есть свой предел. Наконец
настал тот прекрасный день, когда даже слова тётушки Мэри не смогли на меня
подействовать. Я не просто был рад приближению этого дня; я был более чем рад
- я был ему просто признателен; ибо лишь только зарделся его рассвет, ничто
уже не могло омрачить удовольствия, получаемого в обществе моей тётушки.
Остаток её пребывания с нами той зимой был просто наслаждением во всех
отношениях. Конечно же, она умоляла меня, так же настоятельно, как и всегда, и
после того благословенного дня, бросить эту вредную привычку, но это было
тщетно; как только она затрагивала эту тему, я становился абсолютно,
непреклонно равнодушным ! спокойным, мирным, удовлетворённым, но равнодушным.
Таким образом, последние недели того знаменательного визита пролетели, как в
приятном сне ! настолько они были наполнены, для меня, мирным удовлетворением.
Даже если бы моя нежная мучительница сама была курильщицей и ярой сторонницей
этой привычки, и то не смог бы я получить большего наслаждения от моего
излюбленного порока. И вот, при одном только виде её почерка я понял,
насколько я жаждал снова её увидеть. О содержании её письма мне было не трудно
догадаться. Я открыл его. Отлично! как я и предполагал; она приезжает! Причём
приезжает сегодня же, утренним поездом; она могла прибыть в любой момент.
Я сказал себе: "Теперь я весьма счастлив и доволен. Появись передо мной
мой самый беспощадный враг, я бы оправдал любое зло, которое смог бы причинить
ему".
В этот момент открылась дверь, и внутрь вошёл жалкий, сморщенный карлик.
Он был не более двух футов роста. На вид ему было лет сорок. Форма каждого его
органа, и каждого отдельного дюйма его тела была искажена вовсе несильно; и,
хотя, нельзя было указать пальцем на какую-либо конкретную его часть и
сказать: "Это явное уродство", этот человечек был уродством в целом!
расплывчатым, общим, равномерно распределённым, хорошо составленным уродством.
В его лице и острых глазках виделась лисиная хитрость, а также озабоченность и
злоба. И всё же, этот отвратительный представитель отбросов человеческого
общества, казалось, имел некое отдалённое и неясно очертаное сходство со мной!
Оно смутно ощущалось и в жалком виде, и в выражении лица, и даже в одежде,
жестах, поведении этого существа. Это была какая-то отделённая, туманная
версия пародии на меня, моя карикатура в миниатюре. Но одно поразило меня в
нём особенно сильно, и наиболее неприятно: он весь был покрыт мохнатой
зеленоватой плесенью
